«Ворота Туманов»

Интродукция

Пригород Афин. Ночь. В звездном пожаре высокое небо. Темные прохладные сады. Пирамидальные тополя неподвижны и стройны, как обелиски. Ленивый лай собак. Торопливые шаги запоздалого прохожего. И сны за глухими стенами особняков.

Лишь под одной крышей горит фитиль в глиняной плошке с оливковым маслом. Оранжевый язычок пламени, потрескивая, выхватывает из тьмы бронзовый треножник под светильником, деревянный ларь у голой стены, низкий стол. Над рукопись склонился старый человек, У него крупное скуластое лицо. Седые пряди бороды обрисовывают круглый и твердый, как речной голыш, подбородок. Правый глаз тусклый, как будто не живой, заметно меньше левого, в котором и огонь воображения, и лед трезвой мысли.

Он пишет. Чернильной струйкой стекают с заостренной тростинки слова, вяжутся друг с другом на шероховатой поверхности папируса. Почерк у старого человека неразборчив. Наутро его ученики, прежде чем засесть за переписку, с трудом разберут рукопись. Только одним словом овладеют они сразу. Это слово выведено крупно и четко, словно писавший подолгу задумывался над каждой буквой.

Выгорает масло в светильнике. Старый человек зовет раба, спящего во внутреннем дворике:

- Дарий!...Дарий!

Но голос его слаб. Он хочет встать, а ноги не хотят; им так уютно в шерстяном гиматии. И нетерпеливый дух подчиняется износившемуся телу, которому едва хватает сил, чтобы доплестись до ложа. Замирает мысль под шепот Морфея.

Раб, такой же старый, как и его хозяин, и в сущности уже не невольник, а домочадец, входит в комнату с первыми петухами. Он ворчлив, вполголоса ругает "этого Аристокла", который зря только масло переводит, вместо того, чтобы спать ночью, как все почтенные горожане. Шаркая ногами, раб ковыляет по комнате, переставляет с места на место предметы. Стол трогать ему запрещается. Но он не в силах лишить себя удовольствия передвинуть свиток папируса. Вот так. А раз уж рукопись перед глазами, почему бы не заглянуть в нее? Что там за слово, выписанное крупно, по буковке?

Дарий шевелит губами: "Ат-лан-ти-да".

Читать по-гречески старый перс умеет. Даром, что ли, служит он полвека известнейшему мудрецу Эллады? Сколько раз читал хозяину вслух сочинения знаменитых ученых, и единомышленников, и противников афинского философа: насмешливого безбожника Демокрита, увлекающегося Геродота и точного Фукидита, проницательного Гиппократа. Всех не перечтешь. Случалось, вместе с хозяином и его учениками разбирал чертежи Ойкумены, выполненные на дорогом пергаменте. Он помнит: на всех картах западнее Геракловых Столбов ученые греки - от древнего Гесиода до дерзкого юноши Аристотеля - рисовали пустынные волны Океана Мрака, Атлантики, как называют океан теперь. Тем более удивительно, что пишет господин:

"Был в Атлантическом море, напротив места, которое вы называете Геракловыми Столбами, остров, крупнее Ливии и Азии вместе взятых, и путешественники могли с него переходить на другие острова. А с островов был путь ко всему материку, лежащему напротив и окружающему истинное море.

На этом-то острове, называвшемся Атлантидой, было великое, удивление достойное государство, управляемое царями и владевшее всем этим островом и многими другими островами и частями материков.

От берега моря до самого сердца острова тянулась равнина. Прекраснейшей из всех равнин была она, и из всех - самой богатой. Близ равнины, стадиях в пятидесяти в середине острова, была гора, со всех сторон невысокая. Там жил человек, имя его было Эвенор, а имя его жены - Левкиппа, и у них была единственная дочь Клито.

А ее возлюбил Посейдон и жил с нею, и холм, где она обитала, оградил и отделил от остальной местности, сделав несколько кольцевых оград из воды и суши попеременно, одну внутри другой".

Немеет спина от неудобной позы, да и читать небезопасно. Дарий, хоть и домочадец, все-таки раб, живая вещь, которой следует знать свое место. Однако чтение его увлекло - не оторвешься. Как все старики, Дарий любопытен. Рискуя получить от хозяина взбучку, он узнает из дальнейшего текста рукописи, что при приемниках царя острова, Атласа, рвы вокруг горы с дворцом и храмом Посейдона были превращены в каналы. Позднее их соединили между собой и с морским портом. Город застраивался великолепными зданиями, в гавани теснились корабли. Климат острова позволял собирать урожаи дважды в год. Остров был богат сельскохозяйственными угодьями, лесами и редкими плодовыми деревьями; его недра - металлами. Среди последних добывался орихалк, металл, подобный бронзе, ценимый наравне с золотом.

"Все это приносил тот остров, когда еще был под солнцем, - остров святой, прекрасный и удивительный...".

Длинное описание устройства державы атлантов Дарий пробегает глазами торопливо. Ничего нового. Все то же идеальное государство, о котором его ученый господин грезит во сне и наяву. Дарий нетерпеливо разматывает свиток папируса.

"А потом произошли ужасные землетрясения и наводнения, и пришел один страшный день и одна ночь - и остров Атлантида погрузился в глубины моря и исчез".

Это открытие разочаровывает старика. Он хочет знать, чем же прогневали богов атланты? Конечно, неуемной жаждой обогащения! Да, людская природа и на острове Посейдона взяла вверх. "И бог богов,3евс, царящий в согласии с законами, увидел это... И он собрал всех богов и сказал им…".

Что сказал Зевс богам, не суждено узнать ни Дарию, ни кому-либо из людей до скончания веков, ибо той ночью в роще Академа, что на окраине Афин, угасла жизнь человека по имени Аристокл, по прозвищу Платон. Рукопись осталась незаконченной.